Полет ведьмы

Первый маршрут: Кастелло-Каннареджо

 

Первый маршрут начинается в одном из самых населенных и оживленных в прошлом и в настоящем венецианских кварталов – Кастелло, и сразу же перемещается в другой, столь же оживленный квартал – Каннареджо. (четыре другие венецианских квартала, или района, суть Сан-Марко, Сан-Поло, Санта-Кроче и Дорсодуро)[1]. Наше повествование начинается в Калле[2] де ла Кавалерицца (Calle de la Cavalerizza), позади большого готического собора, освященного в честь  Св. Иоанна и Павла, — Сан Джованни э Паоло, Дзаниполо (Zanipolo) по-венециански. На этом месте на рубеже XVII и XVIII веков стояла Кавалерицца дей Нобили (Cavalerizza dei Nobili)  — манеж, который ради кавалерийских утех венецианских патрициев мог вмещать в себя более 70 лошадей. И в глубине этого же канала, в доме синьор Поццо, 25 июля 1755  года был арестован и препровожден отсюда в тюрьму Пьомби Джакомо Казанова. Но о нём мы поговорим позже.

В Сан Джованни э Паоло, заложенном в 1426 году и освященном в 1430, находятся или находились останки многих венецианских дожей и героев Республики. Среди них покоится в мире Маркантонио Брагадин (Marcantonio Bragadin), мученик Фамагусты[3], с которого в 1571 году, незадолго до победы христиан при Лепанто, турки содрали кожу. Кожа героя была выкрадена из константинопольского Арсенала (где она хранилась как военный трофей), доставлена в Венецию и помещена в урну в правом притворе собора 18 мая 1596 года.

А в нескольких шагах от нее, в стене под левым крестовым сводом, хранятся останки дожа, отомстившего за эту жертву, — Себастьяно Веньера (Sebastiano Veniera), победившего турок при Лепанто в знаменитейшем морском сражении, изменившем судьбы современной Европы. Но не только упокоившиеся в мире мужи творили историю Яснейшей. Есть и такие , что продолжают бродить. Как, например...

 

1. Дож-предатель, дож-слепец и дож-пророк

Прямо позади церкви, в беспокоящем свете огромных стеклянных окон, каждую ночь происходит нечто, далекое от обыденности. Дошедшие до нас смутные сведения говорят, что будто бы в 1355 году на этом самом месте дож Марин Фальеро (Marin Faliero) соединился со своими сподвижниками — заносчивыми купцами, желающими переменить жребий и покончить с экономическим и социальным кризисом, в котором барахтался город, истощенный к тому же войной с Генуей, чтобы исполнить свое безумное желание — арестовать правительство, перевернуть все магистратуры и стать единоличным властителем Венеции.

Раскрытый во время подготовки, заговор были сурово пресечен; дож-предатель понес наказание последним, на той же самой лестнице Палаццо Дукале, где восьмью месяцами ранее он принял власть. Его голова, отделенная от туловища, в могиле была помещена между ног, как вечное напоминание о позоре, нанесенном его собственной Республике.

И вот теперь он —  укороченное туловище, пребывающее в смехотворном неведении, где находится его голова, продолжает бродить, ища её там, где зародился и созрел заговор. Фальеро вынужден передвигаться со связанными за спиною руками, и есть такие, кто уверяют, что слышали его плач, хоть он и безголовый[4]. 

На том свете его вечно преследует, чтобы окончательно расквитаться, другой дож – Энрико Дáндоло (Enrico Dandolo), который восьмидесятилетним и слепым возглавлял завоевание Константинополя в 1204 году во время четвертого Крестового похода. С горящими углями вместо глаз и с отточенным клинком, который он вынужден держать за лезвие, постоянно режа руки в память о пролитой по его приказу невинной крови, испуская из разверстого рта никому не слышимый крик, Дандоло тоже осужден бродить, чтобы найти Фальеро и отомстить наконец за нанесенное городу бесчестье. Их встреча неизбежна, пусть даже городские легенды через столетия проносят рассказы о том, как эти двое несколько раз оказывались совсем рядом, не видя один другого.

Почти не замечая ожесточенной борьбы, разворачивающейся в двух шагах от него, другой дож, Томмазо Мочениго (Tommaso Mocenigo), не может обрести покой и веками ходит взад и вперед около Сан Джованни э Паоло. Известный как "дож-пророк", Мочениго в 1423 году на смертном одре провозгласил, что Венецию постигнет военный и торговый крах, если после него дожем будет избран Франческо Фоскари (Francesco Foscari). "И если вы, оборони Господь, — были последние слова Мочениго — сделаете его дожем, то вскорости обретете вы войну; и у кого сейчас десять тысяч дукатов, будет только тысяча, и у кого сейчас десять домов, будет только один, и у кого десять перемен платья, мантий и сорочек, с трудом одну найдет...". Выборы состоялись, и всё исполнилось. Теперь дож, лишенный речи, бродит кругами, а изо рта у него без конца выползает длинный бумажный свиток, на котором написано  одно только слово – Veritas, Истина.  Багровое лицо Мочениго орошено слезами, он задыхается от усилия, мало-помалу свиток закручивается вокруг его ног, из-за чего дож беспрестанно падает.

В то время как от первых двух дожей лучше держаться подальше, Мочениго с удовольствием примет помощь того, кто готов распутать ему ноги — но только распутать ноги. Его грустный взор на мгновение озаряется благодарностью, затем он должен подняться и продолжить свой путь.